Сюжет построен на отказе Луи - "божественного дитяти", обретшего необычайные ментальные способности эмбриона, - от рождения, после того как с помощью передатчиков информации он смог ознакомиться с событиями, происходящими в "большом мире". Оставшись в утробе своей матери несмотря на ее протесты, Луи начинает активную деятельность, оборудует "у себя" кабинет, куда стекается информация со всего мира, и наконец провозглашает себя Спасителем. Не оправдав надежд общества, после того как в назначенный им Судный день конец мира не наступил, Луи был терминирован своей матерью, вышедшей из летаргического сна.
По стилю книга напоминает Вольтера и особенно Рабле. Современность, служащая в ней фоном и представленная через многочисленные предметы техники, сочетается, таким образом, с весьма специфическим образом мысли автора и позволяет спросить о том, каким планом руководствовался последний при написании книги. Признаюсь, роман вызвал у меня крайнюю степень неприятия и раздражения. Возможно, поняв причину этого раздражения, удастся установить специфику книги и дать ей более объективную оценку.
Автор хотя и не действует на страницах через кого-либо из персонажей, постоянно напоминает о себе, награждая Луи все новыми и новыми прозвищами-кеннингами, неприятными в своем множестве. Проявляя эрудицию в самых различных областях знания (в лучших традициях деятелей эпохи Возрождения), Брюкнер констатирует свою запредельность книге, вводя в нее в качестве одного из персонажей Бога, который к тому же удаляется неведомо куда прямо посреди романа. Таким образом, автор не ставит своей задачей воссоздание реальности в том или ином виде, он не концентрирует внимание на том или ином ее аспекте, как делает теолог, ученый или, например, писатель-сатирик. Он внеположен ей. В таком случае книга предстает как игра, с точки зрения читателя - игра без правил. Видимо, ключом здесь является слово "безответственность". Безответственность перед читателем позволяет повествованию двигаться куда автору заблагорассудится. Брюкнер использует потенцию забавных возможностей как плоть своего романа, не заботясь о неожиданных исчезновениях персонажей и концентрируя все повествование вокруг эмбриона-гегельянца (на Луи большое впечатление произвело творчество немецкого философа). Пародийна сама серьезность нежившего существа, с которой оно, воплощение низа, выражаясь терминологией труда М.Бахтина о Рабле, хочет изменить мир. На правах самого жалкого, неосуществившегося по собственной воле существа, Луи может разговаривать с Богом, и здесь читатель порой симпатизирует ему как аутсайдеру. Впрочем, по ходу романа нашлись аутсайдеры побольше, чем Луи, и совсем недалеко от него. Возможно, решись Брюкнер вывести младенца из материнской утробы и придай повествованию больше авантюрности и современности (Рабле, кстати, обращал много внимания на реальность детали), его произведение также стало бы повсюду цитируемым. Пока что на это надежды мало, хотя в двух-трех местах Брюкнер вполне достоин своих галльских предшественников. Это и многое другое вы найдете в книге Божественное дитя (Паскаль Брюкнер)